

Эпатаж, провокация буржуазного общества, под аплодисменты этого самого общества, это все было актуально… в 2000-ые. Именно тогда Франсуа Озон оседлал своего конька и решил с него не слазить. Поиграв с мрачным трагизмом («Молода и прекрасна» , «В доме»), режиссер вернулся к проверенному жанру трагикомедии.
В «Новой подружке» фабула поначалу довольно банальна: дружили две подруги… дружили-дружили, пока одна из них не умерла, оставив грудную дочь и мужа одних в этом жестоком мире. Депрессия, конечно, вещь тяжелая, разум сковывающая, но вот пришло бы вам, например, в голову выходить из нее, переодевшись в платья своей усопшей возлюбленной? А вот герою Озона пришло. Понять и разделить его фантазию довелось, конечно, лучшей подруге покойной. Фильм вышел очень французский: с юмором, платьями, переодеваниями, с шелком и кружевным бельем . И все бы хорошо, если бы не одно «но» : в конце фильма существующая модель отношений предлагается зрителям как абсолютная норма поведения. Вот здесь меня, ожидающую последнего разговора вменяемой, как казалось, героини со «склонным к перверсиям» героем, ждал тяжелый удар XXI-ым веком по голове — счастливая, ожидающая пополнения, чета в нарядных платьях марширует в счастливое будущее… Все! Приехали!

Девиз «Живите, люди, радуйтесь собственной свободе, все на баррикады любви, ведь каждый волен выражать себя как он хочет, и растить своих детей как он считает нужным!» — это, что, действительно, непременное условие современной жизни? Мне так не кажется. По-моему, все эти «каждый имеет право делать со своим телом, что он хочет» и режиссерские: «А что если… а давайте пофантазируем… а если женщина с женщиной, а теперь ты сверху … а теперь она. А ты переоденься в женскую одежду… О, вот так! — Снимаем!» никакой гениальностью не отдают. Гениален ты, если делаешь людей лучше, если после фильма хочется бегом бежать в храм и каяться, и пытаться стать лучше, как после картин Тарковского, а после фильмов Озона мне лично хочется бежать в баню, притом срочно. Пока окружающие не заметили, как от тебя воняет.
Искусство должно поднимать планку, а не наоборот. И когда мне говорят о ненатуралистичности советского кино и откровенной «сказочности», например, «Кубанских казаков», я отвечаю — да, ну и что? Вспомните «Человек с бульвара капуцинов»! Вспомнили? А теперь подумайте… Подумали? — Ну и кто прав?

На сцене «Гоголевского центра» сидит Озон. На все более ли менее «интеллектуальные» вопросы заготовлена универсальная отмазка — «Я художник — я так вижу». «— Мораль? Будущее человечества? — Нет, не слышал» — огрызается и нарочито, с ленцой, шутит для «непросвещенной» московской публики развалившийся в кресле инженер человеческих душ. «И вообще, вы уверенны, что хотите поговорить о морали в столь позднее время?» — отвечает он на мой вопрос.
Я не ханжа, но я так не хочу. У меня есть приятели геи, но ни один из них, слава Богу, этим не кичится, искренне стесняясь своего нездорового оттенка. Проблема в том, что если раньше таких лечили — то сейчас это называется «шагать в ногу со временем». Гулливеровские шаги искусства! — и в авангарде главный гей-режиссер Европы, которому экзальтированные зрители в «Гоголь центре» аплодируют стоя : «Мы хотим свободы, а мерзкий Путин запрещает геев!».
Озон-то, конечно, имеет право жонглировать событиями, образами, характерами, как хочет — он художник. Он так видит. А наши пустоголовые либералы пусть опять внимают с придыханием, пока не поймут, что наши скифские болячки давно пора попробовать лечить иными методами, концептуальные припарки не помогают.

