Когда меня начинают терзать сомнения в существовании исторического прогресса, я напоминаю себе фразу Марка Твена из предисловия к «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»: «Если кто-нибудь склонен осуждать современную цивилизацию, что ж, помешать этому нельзя, однако неплохо иногда сравнить её и то, что происходило на свете раньше- это должно успокоить и вселить надежду».
Показанный в рамках AIFF / Фестиваль Американського Кіно «Незалежність» фильм Мэри Дор «Она прекрасна, когда злится» о движении за права женщин 60-х-70-х предоставляет отличный материал для подобного сравнения- многое из того, с чем пришлось столкнуться его героиням, в наше время является чем-то не просто недопустимым, но даже непредставимым.
Разумеется, когда речь заходит о временах, предшествовавших рождению большинства пользователей Фейсбука, никого особенно не удивишь самой жёсткой профессиональной дискриминацией, снисходительным отношением к сексуальным домогательствам и социально-психологическими позорными столбами, к которым приковывали женщин за сотую долю тех проступков, которые считались простительными, а то и похвальными для мужчин, или даже принудительной стерилизацией женщин ненордических рас. Но некоторые реалии и эпизоды, пускай и не столь трагические, расширили моё представление о мире. Например, то обстоятельство, что в 1969-м году в Соединённых Штатах только 6% изданных книг были написаны женщинами- учитывая обилие выдающихся авторов-женщин в англоязычной литературе это кажется почти невероятным. Или вот помните акцию протеста в связи с закрытием Сергеем Квитом Центра визуальной культуры? Мне запомнилось, как одну из выступавших активисток, незаурядного фотографа и переводчицу, представители праворадикальной организации, явившиеся оказать господину Квиту моральную и физическую поддержку, пытались заглушить криками: «Почему такая страшная?» Вполне естественное поведение для фашистской швали, не так ли. А в ленте Мэри Дор одна из лидеров феминистского движения вспоминает о своём выступлении полувековой давности на крупном митинге в защиту гражданских прав, когда её слова о женской эмансипации были встречены мужской частью аудитории, состоящей из активистов-леваков, воплями: «Уберите её со сцены и трахните!»
Во время просмотра мне вспоминались слова Мартина Лютера Кинга: «Я знаю, есть немало белых, которые в душе сочувствуют нашему движению, но боятся высказать свою позицию из страха перед окружением. Я хочу сказать им: „Не волнуйтесь- мы вас освободим“». Я подумал о том, что женщинам, которым посвящён этот фильм, я во многом обязан собственной свободой высказывания. Ведь, помимо обвинений в идиотизме и гомосексуальности, за крайне редким исключением произнесённых в не слишком приличном обществе, и парочки пинков на уличных акциях я никогда не сталкивался с неадекватной реакцией на свои феминистские взгляды и мог выражать их без всякого опасения.
При этом зритель картины может лишний раз убедиться в том, что нет настолько жестоких притеснений, настолько оскорбительных унижений, чтобы иные представители подвергающейся разнообразным ущемлениям группы не выступали с заявлениями, что ни с какой дискриминацией они никогда в жизни не сталкивались и все разговоры о ней являются плодом больного воображения. Признаюсь, меня даже утешили высказывания дам из 60-х, убеждённых в справедливости и естественности современной им ситуации с женскими правами и обязанностями- тем менее удивительными кажутся аналогичные фразы, которые приходится слышать теперь.
В аналогичной степени утешительным можно назвать просмотр «Крыши над головой» Джесси Мосса, предоставляющей возможность любому, кто по какой-либо причине в этом сомневался, возможность убедиться, что самая пещерная ксенофобия вовсе не является проблемой исключительно нашего общества.
Что ж, едва ли откроет Америку тот, кто заявит, что его народ воплощает собой все мыслимые совершенства человеческого рода, сочетая достижения цивилизации с сохранением национальной самобытности, в то время как варварские орды иноплеменников только и ждут возможности загадить улицы родины, попрать традиции и осквернить генофонд. Это всё понятно. Но распространяется ли наше представление о ближних на всех наших соотечественников, рождённых и воспитанных на пространствах нашей прекрасной страны (как бы она не называлась)? События последних лет показывают, что это не совсем так. Для очень многих из нас сограждане, живущие за пару сотен километров от того места, где имели счастье появится на свет мы сами, являются представителями пускай и не какой-то другой расы- в конце концов, мы ведь не расисты, -а другого животного вида. Вида, которому лучше было бы убраться в соседнюю страну- но не появляться с нами по соседству.
«Крыша над головой» Джесси Монда описывает весьма похожую ситуацию, рассказывая о трудностях, с которыми столкнулись трудовые мигранты, устремившиеся из переживающих экономический кризис регионов в небольшой город Северной Дакоты, в котором началась нефтяная лихорадка. Почтенные отцы семейств, опытные и трудолюбивые рабочие, перебивающиеся случайным заработком люмпены и бывшие уголовники смешались в представлении местных жителей в неразличимую массу пришлых, опасных искателей приключений, ищущих лёгкой жизни лоботрясов, потенциальных грабителей и насильников. Отношение к беженцам из Сирии или Шри-Ланки едва ли могло бы быть хуже, чем к этим американцам, в большинстве своём белым протестантам-англосаксам.
Горожане ведут себя подобно хищникам, защищающим свой ареал, и, как любое проявление животных инстинктов, ксенофобия представляется отчасти чем-то вполне разумным. В самом деле, нет ничего противоестественного или нелогичного в том, чтобы пожелать тысячам, миллионам незнакомцев сгинуть в нищете, сгореть в пожарах гражданской резни- но не появляться в наших окрестностях, подвергая риску (каким бы минимальным он ни был) наше благосостояние или безопасность наших родных и близких. Необходимо нравственное усилие, чтобы проявить к ним человеческое сострадание.
Разумеется, христианские убеждения облегчают дело, по сути, не оставляя тем, кто воспринимает написанное в Новом завете всерьёз, иного выбора, кроме как проявить к чужакам гостеприимство. «Люди, которые к нам приходят- подарок нам. Даже если их появление кажется обременительным», -убеждает своих прихожан местный пастор, организовавший в церкви приют для тысяч мигрантов, брошенных на произвол судьбы фабрикантами и властями.
Однако и лучшим из нас подчас слишком трудно, прислушиваясь к Богу, не пытаться отыскать компромисс с мнением окружающих. «Ты должен постричься», -наставляет пастор одного из новых обитателей своей церкви, стремясь сделать его менее подозрительным в глазах местных.
«Разве Иисус стригся коротко?»
«У Иисуса не было моих соседей».
