Туристы в газовых печах

Заксенхаузен, Дахау. 70 лет назад здесь погибли сотни тысяч заключенных. Сейчас — тысячи туристов. В шортах и майках, со смартфонами в руках они приезжают на места, где люди встречали свою смерть, бродят во вьетнамках мимо печей, фотографируются возле столбов, где висели узники, у ворот в концлагерь. «Arbeit macht frei» для них не более, чем кованная надпись у входа.

Вдохновившись романом Зебальда, Сергей Лозница снял одноименную картину — очередной документальный очерк о массах и их поведении в тех или иных обстоятельствах, условиях и, что важно, условностях. Полуторачасовое наблюдение отстраненной камеры за посетителями бывших концлагерей, не говоря зрителю ни слова, давая возможность самому осознать и понять, что побудило этих людей прийти сюда — в место, где убивали, мучили, сжигали заключенных. Ведь ими что-то двигало, когда компания школьников, пожилая пара или семья с детьми решила заглянуть в зияющую дыру печи. Пока они рассматривают то, что теперь стало мемориалом, зритель не видит объектов их внимания, но видит, как они наблюдают.

«Если дым был белым, значит, сожгли худого», — рассказывает экскурсовод, ведя за собой туристическую группку. Здесь расстреливали, а сюда скидывали тела убитых. Проходя мимо, кто-то останавливается на перекус, кто-то делает селфи, но почти никто не плачет, не задумывается, не осознает, где он сейчас, и почему он тут. Память о страшных событиях, о жестокой и беспощадной расправе одних людей над другими осталась тенью прошлого, которая воспринимается как общеизвестный факт, а не как страх и горе. Нескончаемый поток людей с интересом входит в ворота концлагеря, но выходит без тени мрака на лице. Наоборот, их улыбки становятся шире, возгласы громче. Будто и не на месте убийства они были, будто в Диснейленд пришли, покатались на аттракционах и — домой.

 

 

Весь страх кроется в отстраненной камере, которая подсматривает за происходящим точно так же, как сотни туристов, проходящих мимо нее, смотрят на газовые камеры, параллельно слушая гидов. Экскурсоводы периодически останавливаются, рассказывая о том или ином происшествии, которое здесь произошло. А когда слушатели начинают зевать, могут рассказать и «веселые» истории: «Однажды зондеркоманда одной из камер устроила восстание. После него они были живы еще три минуты».

Черно-белое изображение всех этих лиц невольно вызывает возмущение той развязностью, с которой мужчина позволяет себе есть бутерброд на костях умерших, или поведением женщины, без конца щелкающей фотокамерой. Но с каждой минутой возмущение ослабевает, уступая место стыду, поскольку понимаешь, что ты бы, возможно, и сам себя так вел, попади в Заксенхаузен, Дахау или Бухенвальд. Праздный интерес, не более. А память — она уже чужая, ведь трагедия стала чем-то очень далеким.